Эквилибрист[СИ] - Михаил Катюричев

Дверь хлопает, и я опять остаюсь один. Поговорили, называется. Хотя, надо признать, с этой точки зрения я на проблему не смотрел. Может быть, я действительно самовлюбленный осел, и думать нужно о живых, а не о мертвых? Может быть.

Первым делом стряхнуть остатки меланхолии и привести себя в порядок. Проснувшееся сознание берет эмоции под контроль. Пелена безразличия "Интегума" потихоньку возвращается на свой нормальный уровень. Совсем она уже никогда не исчезнет. Боль так и будет заперта внутри, но не уйдет. Одно из проклятий абсолютной памяти. Несколько минут привыкаю к ощущению мира вокруг. Теперь я почти в норме. Просыпается совесть. Перед Ли нужно извиниться. Это бесспорно. Только как-то страшновато. Может быть сначала письмо послать, и букет? Стоп. А тут вообще принято дарить девушкам цветы? Не хотелось бы попасть впросак. У кого бы выяснить?

Впрыгиваю в сапоги и выбегаю из комнаты. Ни Виссы, ни ее соседки дома нет. Плохо. Выбегаю на улицу. Ага, знакомая фигура!

– Ну-ка, староста, стой. Ты-то мне и нужна! – кажется, я ее напугал, иначе с чего бы Катарине вжиматься в стенку и становиться такой же белой? – девушкам цветы дарят?

– А… Э… А… – так, понятно, здесь я ничего не узнаю. О, идея! Срываюсь с места и несусь в сторону главного корпуса. Клавикус всегда все знает, и с ним можно не говорить полунамеками, выясняя очевидные вещи.

Крист ней-Самлунг развалился в кресле, наблюдая за метаниями дочери. "Все-таки талантливый человек этот Даркин – привести Лили в такую ярость еще никому не удавалось" – настроение у библиотекаря сегодня было добродушно-философское.

– … это оскорбление… сволочь… никогда больше ни слова – периодически выхватывало ухо из темпераментного монолога девушки.

Взгляд упал на причину такого негодования. Остатки шоколадной скульптурки были разбросаны по комнате.

– …этот тон… да как он только посмел… "Жду" видите ли…

– Ты уверена, что он хотел тебя именно оскорбить? – ругань дочери начала слегка утомлять.

– А что, это можно понять как-то иначе? – Лилиана переключила свой гнев на отца.

– Кто знает? – прошибить спокойствие старого убийцы не так-то просто, – Даркин все же не обычный молодой человек. Да и вообще, возможно, не человек.

– Что ты хочешь сказать? – в голосе девушки появилась заинтересованность.

– Ты сама не раз говорила, что темный часто ставит тебя в тупик своими действиями или вопросами. Он все же очень издалека. Может быть, стоит уточнить – что он имел в виду, присылая столь странный подарок?

– Я не желаю с ним разговаривать!

– Это-то конечно, – улыбка пряталась в роскошных усах, – разговаривать не хочешь. А помириться?

– Поня-я-ятно, – протянул Крист, игнорируя молчание дочери, – в таком случае я с ним сам побеседую. Мне тоже интересно, что подразумевалось под столь… неоднозначным подарком. Ну и ты послушаешь. Спорить будем? Ну как хочешь.

Обеспокоенно гляжу на ней-Самлунга, сидящего напротив. Я уже заказал в уютненьком ресторанчике столик на двоих и приготовил бутылку лучшего вина, чтобы отпраздновать примирение, но Лилиана не появилась. Вместо этого курьер вручил мне приглашение "побеседовать" от ее отца. Теперь вот сижу в гостиной и пытаюсь понять, что меня ждет. Ситуация складывается явно нехорошая.

– Простите, молодой человек, я слышал, у Вас было некоторое… – Крист чуть помялся, подыскивая слово, – недопонимание с моей дочерью. Не могли бы Вы описать ситуацию.

– Зачем?

– Уважаемый, Вы нанесли оскорбление моей дочери, прислав данную скульптуру, – тон библиотекаря становится жестким, – хотелось бы услышать объяснения.

Ага, значит дело все-таки в этом дурацком подарке. Клавикус меня обманул? Ладно, со старым филином я позже рассчитаюсь. Сейчас лучше честно описать ситуацию и попытаться хоть как-то исправить положение.

– С чего начать?

– В последний раз мы виделись, если мне не изменяет память, в конце Бруста, перед каникулами. Вот с этого и начните.

– Ну что ж. Во время каникул я подружился с одним человеком. Очень странная девушка-музыкант. А потом ее казнили по обвинению в применении темной магии. И я не только не смог помочь, но и косвенно оказался виновен в ее смерти. При том, что девушка даже магом не была – такие вещи я просто вижу. Я вспылил и в результате оказался в карцере. Этим объясняется мое столь долгое отсутствие.

– По моим сведениям, вас выпустили из карцера перед праздниками.

– Да, но мне не хотелось втягивать Лилиану в неприятности.

Крист хмыкнул. Кажется, одобрительно. Кстати, в ощущениях есть нечто странное. Крист сидит прямо передо мной, а эмоциональный фон идет слева. Кажется, у меня не один слушатель. Ну и ладно, скрывать мне нечего.

– Месть не удалась, – продолжаю рассказ, – это меня здорово подкосило. К счастью, Лили удалось вернуть меня к жизни. Я осознал, что был не прав, замкнувшись в своем горе, и решил извиниться.

– Ага! Так это все-таки было извинение! – за время моего рассказа настроение у Самлунга, кажется, здорово поднялось. Или всему виной выпитое?

– Ну да. Я на всякий случай решил посоветоваться со знающими людьми. Оказалось, у вас тут странный обычай дарить девушкам сладости.

– А там, откуда ты родом, не так?

– Нет, у нас принято цветы дарить по любому поводу.

– Спасибо цветы хоть не прислал, – хмыкнул мой собеседник.

Я тоже улыбнулся. Цветы здесь – символ любви. Их можно приносить на алтари богов или на могилы близких. Их могут дарить друг другу любовники. Подарить цветы девушке – это почти как сделать предложение руки и сердца.

– То есть насчет сладостей меня не обманули? – уточнил я.

– Обмануть-то не обманули, но, видимо, забыли объяснить, что в данном вопросе много условностей и символов. Вот ты о чем думал, когда дарил фигурку собаки?

– А что-то не так? Собака – это первое животное, прирученное человеком. У нас это символ верности и преданности. В данном случае собачка как бы олицетворяет меня (а я выбирал самую милую и добродушную) и протягивает конвертик с извинениями. Кондитер, правда, предлагал услуги своего сына по написанию официального текста, но я решил, что написать самостоятельно – это более душевно. Хозяин пекарни, кстати, одобрил.

Реакция мастера Криста на мое объяснение была… странной. Он хохотал, как сумасшедший, минут пять. Под конец он мог уже только стонать и вытирать слезы. Кое-как отдышавшись и выпив вина, он пояснил причину веселья.

– Видишь ли, как символ, собака – это очень нехорошее и злобное животное. В общем, твою композицию можно примерно расшифровать как: "Подавись своими извинениями, сука". – Я схватился за голову. Крист между тем продолжал, все еще подхихикивая, – конечно кондитер одобрил твою идею! Он решил, что ты хочешь усугубить оскорбление, нацарапав пару строчек, вместо изящных официальных формулировок. Уверен – он будет рассказывать об этом внукам!

Я был раздавлен. Щеки горели от стыда.

– И что теперь делать? – беспомощный шепот.

– Ну, можешь попытаться еще раз, – кажется, надо мной издеваются. Вон улыбка от уха до уха. Это привело меня в чувство.

– Нет уж! – встаю и кланяюсь одной из портьер слева, – Ли, ты все слышала. Если ты решишь, что я не достоин твоей дружбы, я не обижусь. Я понимаю свою вину (пусть и невольную) и навязываться не буду.

Кивком прощаюсь с Кристом и покидаю библиотеку.

Глава 17

– День добрый, господа будущие маги! – Катарина изобразила легкий книксен.

Альвин улыбнулся и отвесил вычурный церемониальный поклон.

– Что это с ним? – Катарина кивнула на Галена, который даже не обернулся, продолжая глядеть вдаль.

– Гален имел честь познакомиться с моей кузиной Диолеей. – в голосе Альвина прозвучало сочувствие.

– И?

– И выяснил, что человека можно смешать с дерьмом за один ахен, – Гален, наконец, развернулся лицом к девушке, – причем исключительно взглядом.

– Этому всех аристократов учат, или только девушек? – поинтересовался он, обращаясь к Альвину.

Тот вопрос просто проигнорировал.

– Тебя это так расстроило? – участливо поинтересовалась Катарина.

– Да нет, ничего. Все нормально, – в голосе молодого человека звучали боль и обида, – я просто начал забываться. Все же вы отличные ребята, вот я и возомнил, что теперь уже не просто безродный крестьянин, а… – Гален махнул рукой, – да что об этом говорить! Мне только что объяснили, что для аристократов я все то же измазанное в дерьме ничтожество. Размечтался! Куда уж мне.

– Необычное зрелище, – Альвин смотрел куда-то в сторону, явно пытаясь отвлечь друга от грустных мыслей.

– Что такое? – друзья проследили за его взглядом.

– В первый раз вижу Даркина смеющимся, – пояснил тот. И действительно, темный улыбался какой-то юной леди.

– Интересно, кто это? – прищурился Гален.

– Лилиана ней-Самлунг. Дочь главного смотрителя Королевской Библиотеки.